Фортуне де Буагобей - Дело Мотапана
Между молодым человеком и странным незнакомцем завязался очень оживленный разговор. Франсуа не расслышал ни слова, но разговор этот вскоре перешел в спор. Так по крайней мере показалось старому лакею.
— Может быть, это вызов на дуэль, — пробормотал Жак, — но с кем?
Франсуа покачал головой и сказал:
— Незнакомец вовсе не походил на секунданта, скорее на судебного пристава. Мне показалось, что он не светский человек. И… извините меня, если я позволю себе одно предположение… но если у вашего друга были долги, то я подумал бы, что его увезли в Клиши.
— Ты бредишь, Франсуа, заключение в тюрьму за долги отменили тридцать лет назад, к тому же месье Дутрлез никому не должен. Дай мне пальто, шляпу и трость.
Пока Франсуа помогал ему надевать пальто, Жак проговорил:
— Скажи тетушке, что месье Дутрлеза и меня позвали к нашему больному товарищу… Наверно, так оно и есть… А главное, не повторяй те нелепости, которые пришли тебе в голову.
Произнеся это, Куртомер бросился на лестницу, а оттуда на улицу. Мимо как раз проезжал фиакр, и Жак поехал на бульвар Гаусман.
«Что бы мог значить этот поспешный отъезд? — размышлял он. — Убежать, не сказав ни слова… даже Арлетт, даже мне! Ему представился единственный случай понравиться, а он сбежал. Боюсь, что этого уже не исправить. Впрочем, это не его вина. Ясно, что случилось нечто необычайное. Но что? Дуэль так не начинают. Однако, приехав сюда, он сказал, что говорил с Мотапаном… Может быть, это последствие ссоры? Старый негодяй способен предложить ему дуэль в своей квартире на кинжалах или абордажных топорах, но вдвоем мы справимся с этим мошенником…»
Бульвар Гаусман довольно длинный; дом барона находился в самом его конце, а лошадь, которая везла Жака, едва переставляла ноги. Он ехал почти полчаса. Жак дрожал от нетерпения и, когда фиакр наконец остановился, одним прыжком очутился у двери. Ему сразу же отворили. Холл был освещен, как во время праздника. Эта иллюминация его удивила, тем более что свет обычно гасили в одиннадцать часов вечера. Ожидал его и другой сюрприз: консьерж Маршфруа, который, как правило, величаво сидел у камина в своей комнатке, стоял у дверей, как часовой.
— Месье Дутрлез вернулся? — спросил Куртомер.
— Точно так, но они не у себя.
Этот странный ответ был дан насмешливым тоном, который не понравился Куртомеру.
— Что это значит?! — возмутился он. — Вернулся месье Дутрлез или нет?
— Вернулся уже три четверти часа назад, а может быть, и больше… Только не один…
— Знаю… За ним приезжали. Если так, я пойду…
— Советую вам не утомляться, поднимаясь на четвертый этаж.
— Прекратите свои глупые шутки! Где месье Дутрлез?
— На первом этаже, в квартире господина барона Мотапана. Точно так. Только не уверен, что вы сможете его увидеть.
— Что такое? Надеюсь, Мотапан не запер его у себя? Иначе он за это поплатится.
— Полагаю, вас примут, а чтобы избежать затруднений, вас проводит один из этих господ.
И тут Куртомер увидел позади Маршфруа двух субъектов довольно жалкой наружности, которые до этого стояли в темном углу комнаты. Они походили на полицейских, что его чрезвычайно удивило.
— Мне не нужно провожатых, — сказал Куртомер, повернувшись спиной к консьержу. — Скоро я отучу вас дерзить, мэтр Маршфруа.
Он побежал по лестнице, заметив, что за ним следует один из полицейских. Эти люди, по-видимому, караулили дом Мотапана и наблюдали за посетителями. Так бывает, когда совершается преступление: Входящих впускают, но никого не выпускают.
«Уж не убил ли кого-нибудь Мотапан? Это было бы неплохо! Мы бы от него тогда избавились».
Выйдя на площадку, Куртомер не без некоторого волнения позвонил. Дверь открылась, но никто не вышел его встретить. Молодой человек вошел, и дверь затворилась, словно по волшебству. Но иллюзия длилась не дольше секунды. Обернувшись, Жак увидел человека, по-видимому, принадлежавшего к той же категории, что и первые двое. На нем были потертый сюртук и рубашка сомнительной белизны, что в сочетании с косматыми бровями и усами выдавало в нем агента сыскной полиции.
В этот момент в дверь трижды осторожно постучали, и агент впустил своего товарища. Тот проскользнул в переднюю, и дверь закрылась.
— Вы к господину Мотапану? — спросил первый полицейский.
— Нет, я хочу видеть моего друга, который, по словам консьержа, находится здесь.
— Как зовут вашего друга?
— Дутрлез. Он живет в этом доме на четвертом этаже, и я не понимаю, почему он у Мотапана.
— Вам сейчас объяснят. Ваше имя?
— Вас это не касается. Я спрашиваю, здесь ли Дутрлез?
— Да.
— Позовите его! Я хочу его видеть!
— Это невозможно, он занят.
— Вы кто? — воскликнул Куртомер. — Что вы здесь делаете? Разве вы служите у Мотапана?
— Я? Нет, я не его слуга, — сказал человек, засмеявшись.
— Это правда, вы не похожи на слугу… И ваш товарищ также. Но покончим с этим, скажите, с кем я имею дело.
— Подождите, мой товарищ доложит о вас, и, может быть, вас позовут.
— Отправляйтесь к черту! Мне не нужен ваш Мотапан, и я не стану дожидаться в передней!
Куртомер бросился к двери напротив, открыл ее и громко крикнул:
— Дутрлез! Ты здесь?
Комната, в которую вела дверь, была ярко освещена, но пуста. Куртомер вошел без колебаний. Оба агента последовали за ним, и один из них встал так, чтобы помешать ему идти дальше. Раздраженный Куртомер уже готов был кинуться в драку, но вдруг появился человек, которого Жак сразу же узнал. Это был тот добрый комиссар, за которым он ездил несколько дней назад, чтобы засвидетельствовать ночные прогулки барона.
— Как! — сказал Жак. — Это вы увезли моего друга? Боже мой, что случилось? Неужели лунатик Мотапан поджег дом?
— Нет, к несчастью, нечто другое, — прошептал комиссар.
— К несчастью? Черт возьми! Что еще он натворил?
— Я объясню, если вы желаете. Я ждал, что вы приедете, и даже попросил слугу маркизы де Вервен назвать вам свое имя.
— Этот дурак его забыл. Но прошу вас прежде всего избавить меня от этих господ, — сказал Жак, указывая на сопровождавших его субъектов.
Комиссар сделал знак, чтобы они ушли, и запер дверь.
— Это агенты, я полагаю? — спросил Жак.
— Да, но не пугайтесь, я привел их только для вида… В подобных случаях так всегда делают.
— В каких случаях? Здесь совершено преступление?
— Надеюсь, что нет.
— Вы надеетесь, стало быть, не уверены. Признаюсь, я не понимаю всех этих недомолвок и был бы очень рад, если бы вы сказали прямо, зачем приезжали за моим другом Дутрлезом.
